Атака на российскую власть путем обвинения ее представителей в коррупции стала фирменной «фишкой» либеральной оппозиции. Вес этой критике власти придает то обстоятельство, что большинство населения также рассматривает коррупцию в качестве одного из главнейших зол сегодняшней России. Но не сталкиваемся ли мы с ситуацией, когда разные группы людей вкладывают в одно понятие несколько различающиеся смыслы?

Социологические опросы россиян регулярно подтверждают, что граждане, действительно, видят вред, который наносит коррупция. По наблюдениям социологов, коррупция устойчиво занимала одно из первых мест в числе проблем, которые волнуют россиян больше всего [3].

С другой стороны, странным выглядит то, что наряду с этим признанием коррупции как безусловного зла, те же самые граждане отнюдь не столь категоричны, когда речь заходит о конкретных коррупционных ситуациях. Так, опросы показывают, что 29% россиян без осуждения относятся к тем, кто берет взятки. Тех, кто дает взятки, осуждают 42%, не осуждают 45% наших сограждан. Признали, что сами давали взятку должностному лицу, 23% опрошенных  [2].

Это неоднозначное отношение населения к коррупционным действиям можем проиллюстрировать результатами опроса, который мы провели июне-сентябре 2014 г. в г. Сургуте (генеральной совокупностью выступали жители г. Сургута старше 18 лет. Объем выборочной совокупности – 600 респондентов. Социологическое исследование осуществлялось методом формализованного  интервью с использованием квотно-вероятностной выборки: пол, возраст, микрорайон проживания).

Отвечая на вопрос анкеты: «Как Вы в принципе относитесь к тому, что для решения своих проблем людям приходится давать взятки?», подавляющее большинство указало на ее разлагающее влияние по отношению к обществу. Тем удивительнее выглядят ответы на вопрос о том, кто именно является инициатором вступления в коррупционные отношения. Из числа общего опрошенных 43% респондентов, так или иначе, участвовали в этих отношениях. Но только 6,6% из них это предложение поступило со стороны тех, кто непосредственно оказывал услугу. В остальных 35,5% случаях инициаторами выступали те, кто сами за этой услугой обращались!

Причем, отвечая на вопрос: «Можно ли было решить проблему, не прибегая к вручению заинтересованному лицу взятки?», значительное число респондентов – две трети, — участвовавших в таких отношениях, заявили, что это было бы вполне возможно, хотя и потребовало бы затрат больших усилий и времени. Аналогичным образом, в ответах на вопрос: «Если для того, чтобы решить Ваши проблемы Вам представится случай расплатиться с людьми, от которых будет зависеть решение Ваших проблем, то, как лично Вы поступите?», основная часть респондентов – 55,1% указала, что «возможно заплатит, в зависимости от обстоятельств», или «заплатит, не задумываясь». Таким образом, если в массовом сознании, манифестируется убежденность в необходимости бороться с таким явлением как коррупция, то на уровне принятия личного решения, судя по ответам респондентов, у части граждан – более чем у половины — подобной готовности к этому этом не наблюдается.

Столь же парадоксальной выглядит ситуация и с мерами противодействия коррупции. Судя по ответам на вопрос: «Если бы Вы располагали сведениями о коррупционных действиях, проинформировали бы Вы соответствующие органы и структуры?», две трети респондентов под разными предлогами уклонились бы этой обязанности. Лишь каждый шестой проинформировал бы об этом случае соответствующие органы, да и то в большинстве случаев анонимно. Что, впрочем, не мешает подавляющему большинству опрошенных выступать за жестокие карательных меры по отношению к коррупционерам [4].

Таким образом, наличие коррупции в России – это только полбеды. Вторая половина беды состоит в отсутствии моральной рефлексии по ее поводу в общественном сознании.

Отсюда легко сделать вывод о глубокой моральной деградации россиян, об их беспринципности и двуличии, а всевозможные рейтинги коррупции вообще можно рассматривать как измерение нравственного состояния общества. Вот только подобный вывод не имеет ничего общего с реальностью. На самом деле нравственные качества подавляющего большинства наших граждан, когда речь заходит о семейных, межличностных, гражданских, политических и прочих отношениях, не вызывают особых сомнений и нареканий. Другое дело — экономическое сознание. Здесь, действительно, какой-то провал, своего рода, лакуна «нравственной амнезии».

Конечно, можно попробовать объяснить этот феномен некими исторически сложившихся традициями, порождающими подобные «изъяны» в моральной сфере. Но, как представляется, это упрощенный подход. Более перспективным выглядит уточнение смыслового содержания, которое граждане вкладывают в понимание экономической составляющей коррупции.

Истоки нормативно-ценностного подхода к оценке коррупции восходят к Аристотелю, связывавшего это явление с «отклонением от правильных» форм государственного устройства. Именно возможность «обогащаться за счет общественного достояния» выглядит для философа наибольшей угрозой и ведет к вырождению политии в олигархию [1. С. 479].

Таким образом, в самом общем смысле слова, под коррупцией следует понимать использование любого общественного  ресурса в частных интересах. В случае политической коррупции коррупционеры присваивают принадлежащую другим власть. В случае экономической коррупции — присваивают принадлежащую другим собственность.

В современной России подобное присвоение общественной собственности имело место в 1990-е гг. в период приватизации. Это и стало, своего рода, «родовой травмой», надолго ввергшей экономическое сознание общества в состояние аномии.

Впрочем, в  отечественной истории этот случай не единственный. Впервые это произошло в XVIII в., и было связано Жалованной грамотой дворянству Екатерины II. Освобождение дворян от обязательной службы с сохранением земли и привилегий не было понято русским крестьянством, и заложило основы, неоднократно проявлявшегося впоследствии, неуважения и даже презрения к привилегированному сословию. Вторым случаем стало освобождение в 1861 г. крестьян от крепостной зависимости без земли. О том, что крестьянство хорошо понимало суть этого обмана, говорят факты вспыхнувших после царского манифеста бунтов, а также занятие явочным порядком помещичьей земли, как только во время русских революций государственная власть ослабла. Передача общественной собственности в руки немногих в период приватизации конца ХХ века стала третьим случаем, вызвавшим состояние аномии экономического сознания общества.

Ложность сознания и ложность слов проистекает из ложности действительности. Выбранный, в начале 1990-х гг., тип приватизации предполагал не «размазывание» собственности в духе «народного капитализма», а ее консолидацию в руках немногих, так называемых, «стратегических собственников» (А.Чубайс), которые должны были обеспечить эффективное использование этой собственности в ходе модернизации страны. Однако вместо ожидаемого инвестирования в экономику, получился вывоз капитала и потребление полученных в ходе приватизации средств для удовлетворения собственных нужд этих «стратегических собственников».

Как объяснить сегодня россиянину, что злоупотребление служебным положением, использование власти в личных целях – это плохо и это коррупция, а использование бывшей общественной собственности в тех же личных целях – это хорошо и правильно? Это известный киногерой мог говорить «здесь помню, здесь не помню». В общественном же сознании, добиться подобной дистилляции крайне затруднительно. Явление коррупции, понимаемое как использование общего ресурса в частных интересах, как возможность «обогащаться за счет общественного достояния», воспринимается гражданами достаточно цельно.

Поэтому это слово выглядит очень емким и в повседневном употреблении. Спросите у любого россиянина, почему, например, в его населенном пункте плохие дороги? Последует уверенный ответ, что это следствие воровства и коррупции чиновников местной мэрии. Вообще-то, плохие дороги, низкое качество медицинского обслуживания, маленькие зарплаты учителей и пр. имеют совсем другую природу. При экономической модели, когда один процент населения контролирует девяносто процентов национального богатства и использует его в целях личного потребления, а не инвестирует в производство, то на дороги, медицину, образование и зарплаты остальному населению средств просто физически не остается. Вот эту всю суть современной российской экономики, не вдаваясь в детали, россиянин и именует коротким и емким словом «коррупция».

Что же касается взяток чиновникам для решения личных проблем, подарки врачам, учителям и пр., то они в представлении людей, в полном смысле слова, коррупцией и не являются. Или, как пояснил один из наших респондентов в ходе вышеупомянутого исследования, — это «явления другого порядка, когда люди, либо вынуждены прибегать к этому по традиции, либо делают это от чистого сердца». Признание в официальном дискурсе легитимности использования полученной в результате приватизации бывшей общественной собственности в частных целях снижает «порог» чувствительности общества к воровству в целом.

Причем использование темы коррупции в качестве главной проблемы современной России становится выгодно многим. Население «списывая» на нее экономические проблемы, психологически снимает с себя груз ответственности за действительное состояние дел. Оппозиция получает удобный плацдарм для критики власти. Любопытно при этом, что особо проблему коррупции эксплуатируют российские либералы, при нахождении которых во главе государства в 1990-е годы и была создана коррупционная экономическая система. Но и нынешняя власть, акцентируя внимание на коррупции как главном зле, уходит от обсуждения более существенных проблем, связанных с правильностью выбора экономического курса. Оказывается, что тема коррупции устраивает многих. Так и напрашивается фраза, что «если бы в России не было коррупции, то ее следовало бы выдумать».

На самом деле, сегодня актуальным для российского общества выглядит не обсуждение темы арестов нынешних чиновников за мздоимство или правомерность залоговых аукционов четвертьвековой давности, а проблема сегодняшнего использования крупной собственности. Делигитимация собственности имеет место не потому, что она  порождает бедность и социальную дифференциацию, а потому, что не выполняет своей общественной функции – развития общественного производства. Именно в этом и заключается ее коррупционность. Поэтому и пресловутая ответственность бизнеса заключается не в наборе благотворительных акций, а в систематическом развитии производства.

Для поиска решения проблемы, вероятно, в первую очередь, следует классифицировать способы легитимации владения собственностью. Если следовать веберовской логике различения видов легитимности политической власти, то, соответственно, можно назвать и три формы легитимной собственности.

Первая форма такой легитимности – «традиционная». Это накопление и передача собственности по наследству из поколения в поколение. Учитывая, что в России периодически собственность у населения революционным путем изымается и перераспределяется, а последний раз это произошло всего двадцать пять лет назад, маловероятно, что этот способ в настоящее время реалистичен.

Вторая форма легитимации собственности – «харизматическая». Она связана с выдающимися достижениями отдельных людей на том или ином поприще: в науке, искусстве, на производстве, в управлении и т.д. Бесспорно, такой подобный способ обретения собственности санкционируется общественным мнением, но беда в том, что его доля в общем объеме национального богатства ничтожно мала.

Третья форма легитимации собственности – это «рациональный» путь ее использования. Это означает, что основная доля средств, сосредоточенная в руках крупных частных собственников, должна быть направлена на развитие общественного производства. И это единственно возможная сегодня форма легитимации собственности и микширования негативных последствий приватизации.

Конечно, сделать это крайне затруднительно в силу принятой сегодня модели экономического развития страны. Но только тогда, когда, вместо эксклюзивных часов, роскошных дворцов, ночных гонок на машинах, покупок дорогих футболистов и предоставления займов под огромные проценты, собственники явят обществу вложения в общественное производство и его инфраструктуру, тогда, вероятно, слово «коррупция», наконец, перестанет символизировать смысл российской экономики в целом, и займет свое надлежащее место, обозначая лишь то, что один киногерой называл «отдельными, маленькими недостатками нашей действительности».

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.       Аристотель. Политика. Сочинения: В 4-х т. Т.4. М. Мысль, 1984.  — 830 с.

2.       Коррупция и взяточничество в России. URL:  http://fom.ru/Bezopasnost-i-pravo/11912 (дата обращения: 5.01.2017).

3.       Проблемы регионов: мониторинг. URL:  http://fom.ru/Obraz-zhizni/13059 (дата обращения: 5.01.2017).

4.       Уровень коррупции в общественном мнении сургутян. Отчет по результатам социологического исследования. URL: http://admsurgut.ru/article/18685/32103/Otchet-po-rezultatam-sociologicheskogo-issledovaniya-Uroven-korrupcii-po-predstavleniyam-surgutyan. (дата обращения 5.01.2017).