Когда историки начинают выяснять, какие народы создали древнейшие цивилизации Шумера, Индии или Европы, чаще всего они обращают взоры к Сибири, точнее к ее южной части, откуда, судя по всему, и исходили волны древнейших миграций. Но вот незадача: создавая государства в Индии, Передней Азии и Европе, народы Сибири так и не сформировали ничего похожего на земле предков.

И этому есть простое объяснение. Слишком неблагоприятными были здесь природные условия, а великие сибирские реки, сопоставимые по мощи с Нилом, Евфратом, Гангом или Хуанхэ, увы, не могли дать того плодородия, которое дарили их южные собратья.

Но у любого процесса есть оборотная сторона. И следствием замедленного развития производительных сил в древней Сибири стали реликты родовых отношений, длительное время сохранявшие начала первобытной демократии, племенной сплоченности и личной свободы.Территория Сибири оказалась одним из немногих мест на земле, которые не знали рабства как экономического уклада, ни кабального холопского, ни классического, ни плантационного.

Не лошади ине тугие луки, а именно сплоченность и чувство равноправия были главным победоносным оружием сибиряков-кочевников, периодически выплескивавшихся из сибирских просторов на территорию Европы и Азии, начиная от легендарных ариев до вполне исторических гуннов, аваров и монголов.

В те времена именно на территории Сибири ковался пассионарный человеческий материал, а нынешняя Европа и Азия, выступая в качестве сибирской ойкумены, и была местом выплеска этой пассионарности, наложив неизгладимый отпечаток на историю, этнический состав и государственность народов этих регионов.

Но население Сибири, хотя и обладало мощной энергетикой, было малочисленно, а природные богатства, хотя и неисчислимы, — но труднодоступны. Поэтому сибирская метрополия в возникающих трансконтинентальных империях никогда не играла главной роли. Наоборот, она сама обретала государственность, лишь выступая в симбиозе со своими провинциями, будь то Тюркский каганат или империя Чингиз-хана. Отпадение провинциальных улусов всегда означала конец государственности и в метрополии.

Начиная, примерно, с XV века, направление экспансии сменилось на противоположное. И из европейской части России в Сибирь потянулись переселенцы. Но главная тенденция при этом сохранилась. Переселяющиеся на восток казаки и крестьяне становились лично свободными. Перефразируя известную европейскую пословицу, можно сказать, что «воздух Сибири делал человека свободным».

Причем население, бежавшее от давления царского режима, не питающее к нему теплых чувств, тем не менее, не только сохраняло верность государству, но и оставалось носителем духа патриотизма.И ведь сибирские губернии правительство вниманием не баловало, управляло ими из рук вон плохо, а про мздоимство, чиновничье воровство и самоуправство сложены легенды. В аналогичной ситуации, например,Индия или североамериканские колонии,ставили вопрос о независимости и добивались ее.

Религия, образование, культура стали теми узами, которые крепко связали Сибирь и европейскую часть России. Поэтому сколько-нибудь значимой сепаратистской традиции здесь никогда не было. Идеи, так называемого «сибирского областничества»на тему независимости Сибири, развиваемые местной интеллигенцией,так и остались интеллектуальным оксюмороном.

Помогло и то, что духовное влияние соседей было минимальным. Япония проповедовала политику изоляционизма, а затем и откровенной враждебности, а Китай был слишком слаб, и сам, находясь в полуколониальном положении, едва ли был способен на какую-либо, в том числе духовную экспансию.Более реалистичен был вариант с Северной Америкой, интерес к общественному устройству которой русские путешественники, переправлявшиеся на тот берег океана, не скрывали. Но этот мостик через Берингов пролив к возможности усвоения иного общественного уклада и иной идеологии был быстро закрыт. Продажа за бесценок Аляски была далеко не самым глупым ходом царского правительства.

Проблемы с отменой крепостного права или наделения крестьян землей, вокруг которых закручивались революционные события в России XIX-начала XX веков,для коренных сибиряков, которые этой землей отнюдь не были обделены,выглядели непонятными и малоинтересными. Но вот в чем был их интерес, — так это в сохранении единого государства. Насколько верно выражение, что «Россия прирастает Сибирью», столь верно и обратное мнение – Сибирь без России, без технологических и человеческих ресурсов европейской части существовать не могла. И это, наряду с духовными скрепами, стало решающим фактором сохранения ее в составе послереволюционной России.

Не случайно в плановой экономике советского периода научно обоснованная структура размещения производительных сил,предполагавшая симбиоз, взаимодополнение индустриально развитого Центра и сырьедобывающих провинций, стала предпосылкой экономических и технологических успехов нового государства.

Но геополитическая ситуация снова изменилось. В новом мире глобальной экономики России отведена роль поставщика сырья. И  поскольку располагается это сырье на территории Сибири, то именно сюда стали смещаться и производственные мощности. Если раньше центром производства были индустрии европейской части страны, а Сибирь рассматривалась как их «кладовая», то после девальвации индустриальной экономики, именно Сибирь стала основным производственным центром страны.

Дальнейшее развитие этого производства ставит обширные задачи освоения территорий Приполярного Урала и Арктики, строительства мостов через великие сибирские реки, прокладки железных и автомобильных магистралей, проведения широкомасштабных геологоразведочных работ. И, так же как и раньше, для освоения этих ресурсов должен работать трансконтинентальный симбиоз европейской и сибирской частей единого цивилизационного организма. Но весь вопрос в том, будет ли у этого организма в этот раз возможность для нового исторического прорыва?

Как показал исторический опыт, осуществление проектов, сопоставимых по масштабу с освоением Сибири, возможно лишь государством-корпорацией, консолидировавшим собственность и ресурсы в своих руках, как это и сделал, в свое время, Советский Союз. Либо это могут быть транснациональные корпорации, сосредоточившие огромные средства за счет колониального или полуколониального ограбления.

На сегодняшний день Россия не располагает ни тем, ни другим инструментом. В ходе приватизации государство, как известно, передало основную часть собственности в частные руки. Но вместо обещанного превращения в «капитанов экономики» представители российского капитала стали обычными рантье. Даже проблемная поздняя социалистическая экономика, благодаря существованию фондов общественного потребления и фондов развития производства, была на порядок прогрессивней нынешней российской, где все фонды поглотил один – фонд личного потребления собственника средств производства. Вывоз капитала, «складирование» его в зарубежных банках и жизнь на проценты — стал основным видом экономической активности российской буржуазии.

Остается расчет на иностранный капитал и инвестиции с его стороны. Но в этом случае, эти инвесторы и станут основными выгодополучателями. Средства, которые останутся на долю России, помогут профинансировать отдельные статьи расходов, обеспечат маржу непосредственным организаторам проекта, но гражданам страны мало что дадут, и никакого прорыва для страны не обеспечат.

Сегодня часто вспоминают об экономических успехах России в начале ХХ века и к пресловутому 1913 г. Вот только забывают добавлять, что практически, все крупные предприятия страны принадлежали иностранцам. Ничем, кроме как дополнительным фактором для начала революции это не стало.

Основные средства производства,создаваемые в советское время всем обществом, оказались в ходе приватизации присвоенными небольшой группой людей. И где гарантия, что результаты труда, который будет вложен в предстоящее освоение приполярной Сибири и Арктики, вновь не окажется лишь средством обогащения немногих за счет большинства? Сегодняшняя модель экономики России одних делает все более богатыми, других все более бедными. От продолжения экономической экспансии и освоения приполярной Сибири и Арктики эти тенденции никак не изменяться.

Поэтому вопрос о том, кто и в чьих интересах будет осваивать Сибирь и Арктику,не только не праздный, но и основной. И прежде чем продолжать освоение, желательно на него ответить. И, вероятно, продолжению этого освоения должно предшествовать изменение самой экономической модели.

Но чтобы произошло любое изменение в экономике, должно произойти изменение в сфере сознания и политики. В нашем случае, толчок этому может дать анализ эффективности использования государственной собственности, полученной в ходе приватизации. Обоснование необходимости пересмотра итогов приватизации не является главной задачей такого анализа. Цель гораздо более важная – сделать капитал отечественных владельцев частной собственности действительно отечественным капиталом, заставить его работать на национальную экономику и российское общество.

И как обязательное условие этого –уточнить понятие «сырье вывозящая экономика». Для нынешней российской элиты – это синоним ликвидации непрофильных отраслей, что обрекает огромные массы«лишнего» населения, образующегося в результате «схлопывания» остальных секторов экономики, на нищету.

На самом деле использование экспорта сырья как источник дополнительных доходов должно предполагать вложение этих доходов в другие секторы экономики. В том числе, – в центральной России, где для этого лучше климатические условия. Только так можно сохранить и приумножить трудовой ресурс, науку и образование этих регионов. Тот ресурс, который может принять участие в последующем освоении Сибири и Арктики. Если этого не сделать, то освоение будет происходить не только на иностранные деньги, но и под руководством иностранных специалистов, поскольку деградация производства неизбежно завершится исчезновением квалифицированных специалистов.

И второе идеологическое направление, на котором стоит сосредоточить внимание – это формирование ответственности россиян за свое будущее. В этом смысле наш народ уникально легкомыслен. В свое время, он почти не возражал при ликвидации общей государственности в лице Советского Союза, затем также просто расстался с собственностью в ходе приватизации. Складывается ощущение, что и сегодня при должном старании нашим гражданам столь же легко будет внушить мысль о возможности освоения Сибири и Арктики силами мирового сообщества. В чем, безусловно, и заинтересована та часть российской элиты, которую принято называть либеральной.

Но как сформировать это чувство ответственности за далекую Сибирь или еще более далекую Арктику, заставить представить их «своими»  среднестатистического россиянина, если он о них почти ничего не знает, а историю той же Сибири вообще не представляет? Вот о том, что Россия – часть Европы, это слышит от представителей нашей элиты на каждом шагу. Идо сих пор старательно учит в учебных заведениях родословные первых киевских князей, которые, кстати, относятся уже совсем к другому государству. И если историю Московского царства ему в школе еще помогут узнать, то,что происходило в древнюю или средневековую эпоху на просторах Сибири, какие народы здесь жили, как проходили волны миграции, какие царства создавались и рушились, все это для обычного россиянина –Tabula rasa.Но разве можно любить то, о чем мало известно? Вот и готовая идеологическая основа для разрушения только что сложившейся национальной идентичности.

Не нужно, чтобы изучение истории России дополнялось изучением истории Сибири. Нужна общая история страны, описывающая историю становления государства и жизни его народов в единстве европейской и сибирской составляющей. Но эта задача, сформулированная еще Л.Гумилевым, до сих пор осталась не выполненной.

Сегодня в Ханты-Мансийском автономном округе успешно развивается проект «Многовековая Югра». И хочется надеяться, что его значение выйдет за пределы задач формирования региональной идентичности, и что выдвинутые в ходе его реализации исторические научные и идеологические парадигмы станут толчком к созданию новой концепции истории страны. И такая история станет важнейшим средством формирования исторического и политического сознания россиян, чувства ответственности за себя и свою страну, а значит, — фактором продолжения успешного освоения ее территории в своих собственных, а не чьих-то чужих интересах.

Михаил Мартынов, Сургут, Сургутский университет